В блогах потихоньку появляются ностальгические воспоминания о 1 сентября. Я первые учебные дни помню смутно, только то, что от белых колготок чесались ноги, от тугой прически глаза вываливались из орбит, а юбка постоянно задиралась.
В школе мне в принципе ничего не нравилось, и не дай бог туда вернуться.
Зато после школы бывало весело. Однажды после какого-то 1 сентября мы девчачьей компанией пошли шататься по улицам, и родители Ирки попросили нас выгулять собаку. В 95-м году люди в Москве не заводили йорков и чихов. Люди заводили собак с мыслью, что животное должно уметь:1. Найти хозяина под завалами рухнувшего здания (на всякий случай, мало ли че).
2. Убить грабителей, если те сунутся в квартиру.
3. Вытащить «Жигули», застрявшие зимой в сугробе.
4. Возить ораву детей на санках.
5. Достать хозяина из воды, если тот начнет тонуть.
У Ирки была немецкая овчарка Альма — псина умная и послушная, но все-таки псина. Псинность ее заключалась в том, что когда мы пришли в парк гулять, Альма нашла самую большую на свете лужу, по берегам которой уже начали вить гнезда утки, вышла на ее середину и под Иркин крик: «Альма, НЕЕЕЕЕТ!» — легла всем собачьим телом в тугую, приятно пахнущую грязь.
Ирка в белых гольфах, белой блузке, в туфельках на небольшом каблуке бегала по кромке воды, морщила лицо и бесконечно орала: «Альма, ко мне! Ко мне! Ко мне!» Альма смотрела исподлобья, прекрасно осознавая, что делает что-то не очень хорошее, но также осознавая, что шанс получить в этом положении люлей стремится к нулю, поэтому можно с наслаждением продолжать.
В какой-то момент собака опустила всю морду в лужу и сделала отчетливый бульк ноздрями, как бы говоря нам: «Ребята, я все понимаю, но лужа… Вы же сами видите — какая лужа! Какие тут могут быть еще вопросы?»Мимо проходили другие люди с собаками, сочувственно смотрели на паникующую Ирку и качали головами.
Поскольку вариантов, что делать, существовало не так много (один), Ирка собралась с духом и сказала: «Ладно, я пошла». Мы с другими девчонками стояли на берегу и смотрели, как Иркины белые гольфы все глубже и глубже уходят в лужу, и гадали, дойдет ли вода до рюшечек. Хлюп. Хлюп. Хлюп. Хлюпали Иркины туфли. Ой. Ой. Ой. Все более виноватым становилось лицо Альмы. Чем ближе подходила Ирка, тем больше Альма напоминала алкоголика Толика, который вчера по пьяни подрался с трактористом, сломал забор бабе Зине, попытался украсть соседскую курицу, в конце вечера упал в реку, а наутро проснулся и, увидев стоящую возле его кровати толпу недовольных односельчан, произнес виноватым голосом: «А я че? Я ниче».
Ирка подошла к Альме вплотную, схватила ее за ошейник и потянула огромную собаку к себе. Альма послушно встала. Выйдя на берег, собака внимательно осмотрела нас и не придумала ничего лучше, чем смачно отряхнуться со звуком банного веника, которым трясут в воздухе.
Рассказы о детстве часто заканчивают словами «усталые, но довольные, они возвращались домой». Я бы сказала, что мы были «усталыми, довольными и запредельно грязными». Вся наша белая праздничная одежда была в каплях, брызгах и подтеках, и казалось, что лучшим решением будет просто выкинуть ее. Зато беззаботная Альма, уже забывшая, что было только что, радостно семенила рядом с любимой хозяйкой.
©️ Яна Мамыкина
Свежие комментарии