Итак, тема нашей сегодняшней лекции будет звучать так: «Беременность и перемены настроения у женщин»…

Муж периодически мной восхищался: «Вот говорят, что беременные женщины становятся капризными и невыносимыми! А ты у меня вообще не изменилась, как была в адеквате, так и осталась! Респект и уважуха!» И я страшно гордилась собой.

Но вот я вышла в декрет. И вот прошла пара недель.

И вот тихим семейным вечером лежим мы с супругом на нашей кушетке и о чем-то мило разговариваем. О своем, о «девичьем». Кажется, даже о смысле жизни или о чем-то еще таком нашем любимом. И тут наша кошка, ничего не подозревая, подходит к стене, заботливо обклеенной мужем только недавно суперскими обоями, и вальяжно начинает точить об эту, значит, новую нашу стену свои бесстыжие когти. Супруг мой меняется в лице. Вскакивает с кушетки, хватает животное, шлепает его по заднице и швыряет в коридор. Кошка, прижав хвост, уши и все остальное, кометой несется обратно в комнату из коридора — туда, туда, под кровать. Где затихает и начинает вылизываться. Все это произошло за пару минут. Но на меня произвела огромное впечатление.

Это был второй раз в жизни, когда мой нынешний муж при мне жестко, как мне кажется, отдубасил кошку. А эта кошка, надо сказать, прошла со мной огонь, воду и медные трубы. Мы подобрали ее с первым мужем пять-шесть лет назад, когда возвращались со свадьбы друзей. Она была махоньким котеночком. Потом, когда мы разошлись, я как «мать» забрала «дочку» с собой. Помню, даже когда-то шутила с бывшем мужем, что, мол, папка что-то нам алименты не платит. Бывший муж, помню, на полном серьезе тогда ответил: «Да она и не помнит меня уже, скорее всего».

А у нас с Мусей был период, когда мы были одни. Причем был период депрессии, а был период гордого философского одиночества (это разные вещи, поверьте старой больной разведенке). Я жила на съемной квартире, в которой зимой и поздней осенью было жутко холодно. Квартира была огромной, а батареи старые. И я спала в трех штанах и четырех куртках, еще и под двумя ватными одеялами. И моя Муся, моя девочка, она с такой готовностью всегда запрыгивала под одеяло и так уютненько там укладывалась, и я ее прижимала к себе, и ее мягонькая шерстка дотрагивалась до моей кожи, и было так славно нам с ней лежать вдвоем…

И я такие чувства к ней испытывала, я не могу передать просто. Мы были одни в большой чужой квартире. Да, конечно, в этом же городе, буквально в пяти минутах езды, живут мои родители и брат, есть подружки, все отлично, мы не изгои. Но вот не зря же говорят, что одиночество иногда не имеет отношения к внешним обстоятельствам. Это вот такое состояние души (очень полезное, между прочим!). И в этом одиночестве мне было не так страшно, потому что у меня была моя Муся, которая каждую ночь запрыгивала ко мне под одеяло. И еще когда я приходила с работы, она всегда терлась возле меня, всегда хотела залезть на коленки, всегда как-то стремилась ко мне, я была так благодарна ей за это…

Потом появился Он, муж нынешний, то бишь. И уже Он с удовольствием запрыгивал ко мне под одеялко, ага. А Муся спала в ногах или на стуле… И наша связь немножко ослабла. Стали мы немножко сами по себе — я со своим возлюбленным и Муся, отдельно от нас.

И когда в тот вечер муж отшлепал моего старого боевого товарища (за дело, естественно — сколько труда, любви и заботы супруг вложил в ремонт нашей квартиры, вы бы знали). Он делал этот ремонт сам, причем у него было такое одухотворенное лицо, что не было сомнений, что сейчас не просто оклейка обоями делается, и не просто ламинат настилается, но художник творит произведение искусства.

И вот в тот вечер, когда муж возмутился и отшлепал моего боевого товарища, я вдруг вспомнила ту съемную квартиру, холод, два ватных одеяла и нас с Мусей, прижатых друг к другу как-то очень по-человечески, что ли… И мне стало так горько. Невыносимо просто горько и печально. И супер-грустно. Почему-то эти две картинки рядом — мы с Мусей в той нашей «прошлой жизни» и суровое наказание за подранные обои… Почему-то эти две картинки сказали мне о чем-то таком очень болезненном. О том, что маленькое беззащитное существо так грело меня когда-то, а сейчас хозяйка уже не одна. Она наладила свою личную жизнь. И маленькое животное уже не «так актуально». И пришел новый человек, а не домашнее животное, и да, он спас хозяйку от тоски и самобичевания, но теперь он шлепает что есть силы эту мою кошатину, и так теперь будет всегда… Каждый раз, когда она… И так далее.

Плюс я мужа очень редко вижу в такой ярости. А в ярости он меня пугает, он похож я не знаю… Не знаю, на кого похож. Он просто другой, когда он злой или раздраженный… Не то что мне он прямо не нравится в этом состоянии, но я не привыкла к такому… И не хватило сил просто сказать: «Милый, а давай мы не будем так сильно лупить кошку». Я как-то сжалась вся, я вообще не могла ни слова выдавить из себя, мне было очень странно, что я так резко и остро чувствую ужас в душе. И я разревелась. Как очень давно не ревела. Горючими, горячими, такими очень быстрыми и обильными слезами. Я сначала пыталась сдерживаться, но потом поняла, что нет. Этот ком в горле слишком большой. И навзрыд. Муж был растерян. Он лег на кровать лицом в подушку и так какое-то время так лежал. И в нашей семье, где мы за все два года нашего общения ни разу не повысили друг на друга голос, ни разу не «поссорились», где каждый день у нас полон заботы и любви, и вообще все как в сказке — в нашей семье вдруг возникла такая ситуация. Муж лежит носом в подушку, а я наматываю сопли на кулак и всхлипываю очень по-женски, жалостно и душераздирающе. И Муся плямкает под софой.

Потом, когда буря страстей подутихла, мы обнялись с мужем, и я, когда была уже в состоянии внятно изъясняться, сказала, что мне кажется, что ей было больно. И что, конечно, это просто человеку отдубасить животное, но пусть у нас так не будет… Муж сказал, что он действительно иногда наказывал Мусю за проступки и не знал, что меня это так ранит. И сказал, что он больше не будет ее так яростно шлепать…

А на следующее утро Муся уже лезла к мужу на колени, когда он сидел за компом, мурчала при этом на всю квартиру и всевозможно ластилась к нему. А не ко мне. Я смотрела на это все с удивлением и была вынуждена признать, что, возможно, для Муси вчерашний инциндент не был таким уж большим потрясением. А супруг не растерялся и сказал, что, возможно, Муся также, не будь дурой, прикинула, что лучше быть периодически битой, чем периодически голодной. Это будущий отец намекал на то, что при всей моей любви к животным я, каюсь, в тот период философского одиночества иногда забывала купить ей корм, и она у меня пару дней была вынуждена лакать йогурты или еще какую-то немясную гадость… Сейчас во избежание таких вещей за закупку вискаса отвечает муж, и он никогда об этом не забывает.

Такая вот была у нас история. Кстати, обои Муся больше не дерет, факт.